Виртуальная презентация "...Желание - еще не власть, любовь - не обладание"

„Те, кто знают меня, поймут всё; для тех же, кто не хочет или не может меня понять, я стал бы лишь бесполезно нагромождать свои объяснения“.

                                                                                                                        Ш. Бодлер

  В 80-х годах XIX века Поль Верлен ввел в литературный обиход выражение "проклятые поэты" - отверженные и непризнанные поэты, которые и сами не желали вписываться в окружающий мир буржуазного успеха и скучной добропорядочности.

  "Проклятыми" он назвал тогда Тристана Корбьера, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Марселину Деборд-Вальмор, Огюста Вилье де Лиль-Адана и, разумеется, себя самого.

  Продолжи Верлен свои очерки, и первое место в его списке, скорее всего, занял бы Шарль Бодлер, поэт, чьей судьбой стало самомучительство. Все творчество Бодлера выросло из кричащего столкновения между его "обнаженным сердцем", до беззащитности чувствительной душой, жаждавшей ощутить "сладостный вкус собственного существования", и беспощадно ясным умом, который превратил эту душу, знавшую о своей нечистоте и добровольно требовавшую пытки, в объект бесконечных аналитических истязаний.

  Его поэзия — это поэзия контрастов: неподдельное переживание отливается здесь в подчеркнуто отделанные, классические формы, волны чувственности бушуют в гранитных берегах беспощадной логики, искренняя нежность соседствует с едкой язвительностью, а благородная простота стиля взрывается разнузданными фантазмами и дерзкими кощунствами.

  Мечущийся между "восторгом жизни" и "ужасом" перед ней, влачащийся во прахе и тоскующий по идеалу, Бодлер как нельзя лучше воплощает феномен, названный Гегелем "несчастным сознанием", т.е. сознанием, разорванным и оттого пребывающим в состоянии "бесконечной тоски".

  Творчество Шарля Бодлера занимает особое место во французской поэзии. История прижизненной и посмертной славы Бодлера меньше всего соответствует обычному представлению о судьбе классиков, хотя давно уже никто не сомневается в том, что Бодлер - классик, одна из "надвечных" вершин французской и европейской поэзии.

  Редко чье творчество так пристрастно воспринималось и так односторонне истолковывалось при жизни поэта и даже в его последующем поэтическом бессмертии. Буржуазные современники восприняли этого поэта как некое исчадие ада, как монстра, смакующего самое отвратительное, что есть в жизни, как человека, одержимого болезненной манией разоблачения и саморазоблачения, оскорблявшего все святыни, все моральные нормы.

  Но через какое-нибудь десятилетие после смерти полунищего, оклеветанного молвой поэта, во Франции и Европе воцарился символизм. Декаданс стал модой, и имя Бодлера было высоко поднято на щит, стало одним из знамен символизма.